Последние полгода (с тех пор, как у девиц сон вечерний сбился) я их еле-еле укладывала к полуночи, сама шла спать часа в три, просыпалась вместе с ними примерно в восемь тридцать. То есть, спала часов пять-шесть в сутки. Вполне хватало. А в сентябре нам с ними придется вставать в шесть утра, поэтому я с хрустом пытаюсь наладить режим. Итог недели: укладываемся [вместе] в десять, просыпаемся [вместе] в семь. То есть я сплю девять часов, девять! И днем просто мертвая от недосыпа))
'And how was that for you?' said Moist, stepping out into the sunlight.
'Do I detect a note of peevishness?' said Adora Belle.
'Well, my plans for today did not include dropping in to chat with a three-hundred-year-old letch.'
'I think you mean lych, and anyway he was a ghost, not a corpse.'
'He was letching!'
'All in his mind,' said Adora Belle. 'Your mind, too.'
'Normally you go crazy if people try to patronize you!'
'True. But most people aren't able to translate a language so old that even golems can hardly understand a tenth of it. Get a talent like that and it could be you getting the girls when you are three centuries dead.'
Старые советские мультики я, в общем-то, люблю. Они добрые, хорошие, уютные. Но "Айболит" после Миядзаки - это... это... как ржавым напильником по глазам и ушам. Это больно. Как в мелких помещается и то, и другое - ума не приложу. Причем подряд, в произвольном порядке
Как-то раз идем мы с подругой через Дворцовую площадь. Зима, поздний вечер, метель. Шубы от снега намокли, сумки сваливаются с плеч, какие-то пакеты в руках болтаются то ли с книжками, то ли с физкультурными причиндалами, не помню, помню только, как они режут пальцы и противно бьют по ноге. Под снегом подлый такой, темный ледок, холодно - жуть. Короче, не до разговоров, скорей бы дойти. Вдруг подруга резко останавливается, хлопает себя пакетом по бокам, и полным злобной ярости голосом восклицает: — Жарко им было! ... Нервным движением плеча поправляет ремень сумки, зарывает нос обратно в шарф и, не оглядываясь, мрачно идет дальше.
Я очень люблю свой плеер. Что я не люблю в своем плеере, так это сопутствующую ему программу загрузки. Первое, что она делает при активации - рвется в интернет за обновлениями (без спросу). Сосет в течение получаса (а диск у меня, межпрочим, уже не резиновый) какие-то странные обновления с омерзительными названиями вроде Digital Rights Manager'a (прервать не дает). Насильно перегружает компьютер (дважды, да еще при этом срывая мне загрузку недокачиваемого файла)... И в качестве финального аккорда, после всех этих мучений, зависает и рушится при попытке запретить ей выход в интернет.
А нужна мне она была по одной-единственной причине - чтобы теги аудиофайлов при загрузке корректно отображались (для длинных книжек это очень даже существенно).
дыбрВконец задерганная Дашкиными выкрутасами, взяла почитать книгу по ADHD. Уже на пятой странице волосы встали дыбом - я поняла, что он у нее, кажется, есть. Еще через пятнадцать минут в голову проникла нехорошая мысль о том, что есть, пожалуй, и у Веры. Пару страниц спустя убедилась, что и Фрэнк подходит по всем симптомам. У меня самой, кстати, типичное ADD, без гиперактивности.
Ссылки, вестимо, ютубовские (больше в интернете нигде не нашла). Кажется, по кусочкам собралось все, но вот порядок исполнения, конечно, уже не вспомню. Запись 20 мая 1985 года. Берлинский Филармонический оркестр, дирижер - Клаудио Аббадо.
"Voi prence siete?" from "La cenerentola" "Voi prence siete?" from "La cenerentola" (Секстет из "Золушки"). Marilyn Horne as Cenerentola, Francisco Araiza as Don Ramiro, Enzo Dara as Don Magnifico, Samuel Ramey as Dandini, also Eva Lind an Raquel Pierotti.
Septeto "Va sossobra il mio cervello" from "L'italiana in Algeri" Septeto "Va sossobra il mio cervello" from "L'italiana in Algeri" (Септет из "Итальянки в Алжире"). Samuel Ramey as Mustafà, Marilyn Horne as Isabella, Enzo Dara as Taddeo, Francisco Araiza as Lindoro, Giorgio Surjan as Haly, Eva Lind asElvira and Raquel Pierotti as Zulma .